Папаша Дюма очень часто педалирует момент "в ту эпоху всё было
по-другому", когда хочет замазать очередную гадость своих героев.
Огромное количество откровенной уголовщины, творимой положительными
персонажами, вообще ничем не мотивировано, кроме живости характера.
Конечно,
это может показаться романтичным и так далее... Однако разберём вопрос
взаимоотношений благородных дворян со счетАми. Они не умеют платить, они
плохо понимают, что такое денежные обязательства, а с мелким бизнесом
вообще ведут себя как оккупационная армия. Да, в 1628 году это ещё
смешно, но когда вспоминаешь, что через полтораста лет революция во
Франции *рванула* именно из-за того, что дворянство и духовенство
категорически противились налогообложению, уже не удивляешься, читая
Карлейля о "превентивной борьбе с врагами республики" (это когда
беременным дворянкам вспарывали животы)... Достали благородные Атосы,
Портосы и Арамисы. Не говоря уже о д'Артаньянах. Накопилось.
Вот,
например, архимерзавец господин Бонасье. Галантерейщик, предатель и всё
такое. Каневский его очень хорошо сыграл, другое дело, что к книжному
персонажу тот грек не имеет никого отношения.
Занимался человек
бизнесом, сделал себе денежку, купил дом, наслаждается жизнью. Поздно
женился на дамочке вдвое моложе себя. Седина в бороду, бес в ребро,
голова пустая... Ладно. Дюма прямым текстом обозначает его трусом,
эгоистом и глупцом, чтобы, значится, не расписывать ситуёвины и
психологические глубины, а то читатель, не дай Бог, сам сделает выводы.
Молодая
госпожа Бонасье, будем называть вещи своими именами, *лезет* по
ступенькам вверх. Удачно и небрезгливо вышла замуж, завела неплохие
знакомства, как мотылёк на свечу, полетела ко двору. О раскладах
тамошних она не имеет ни малейшего представления, её просто используют,
как последнюю шестёрку, пешку, самостоятельности у неё никакой. Скачет
по явочным квартирам, говорит пароли, передаёт платки с монограммами и
записки. Прикинуть, чем такое обычно заканчивается, она не в состоянии.
Её никто не прикрывает. Для спокойствия водит господина Бонасье за
собой, оставляя у входа на явки, дабы не застил. Галантерейщик глуп -
или просто верит жене, он ведь вообще не может вообразить все эти
шпионские страсти, его жизнь этому не учила?
И подумайте, ЧЕМУ
содействует госпожа Бонасье. Королева хочет избавиться от кардинала,
единственного человека в тогдашней элите, который *пашет* на благо
Отечества, а не просто покачивает перьями. Повод: он подбивал к ней
клинья. Ну дай по морде сковородкой, пожалуйся мужику своему, король
всё-таки... Нет, она пишет письма к иностранным дворам, чтобы те,
шантажируя Францию войной, потребовали отставки ухажёра. Каким кризисом в
управлении это обернётся, ей категорически пох. Что будет, если война
таки начнётся, ей тоже пох.
Бэкингем, который тоже подкатывается к
ней, вообще готов начать войну, где "тысячи жизней будут потеряны",
чтобы иметь повод приехать в Париж на мирные переговоры и созерцать
предмет своей страсти. Законченный козёл, жаль, что его так поздно
зарезали. А положительный герой д'Артаньян во время вылазки козла в
огород, то бишь в Лувр, прикрывает ему спину.
И вот госпожа
Бонасье обслуживает этих моральных уродов, подставляя, естественно, всех
своих родственников и знакомых, в первую очередь мужа. Она ведь была
готова отправить его с письмом в Лондон, с тем самым письмом, с которым
четыре мушкетёра прорубались сквозь засады и прочее. Галантерейщика
мочканули бы на первом перекрёстке, но его бабе пох. Ей 25, ей хочется
свежатинки, а под боком 19-летний постоялец, принципиально чуждый самой
идее квартплаты.
Кардинал нисходит до плебея Бонасье, честно
объясняет ему ситуацию и лично вербует, не забыв заплатить денежку.
Денежку, кстати, любящая жёнушка у него банально крадёт и отдаёт
д'Артаньяну, на дорогу. Благородство аж из ушей хлещет. Причём
предателем во всей этой гоп-компании почему-то называют именно
галантерейщика.
В конце концов госпожа Бонасье допрыгалась. Мои
соболезнования. Хотя называть такой исход уникальным и необоснованным
язык не поворачивается.
Теперь собственно о персонаже, упомянутом
в названии. Анна де Бейль, она же Шарлотта Баксон, она же графиня де ла
Фер, она же миледи Кларик, она же миледи Винтер ("Аблигация или
Облигация?.."). Её биография излагается папой Дюмой задом наперёд, так
что давайте просто перечитаем её в нормальном порядке.
Итак,
первое упоминание о будущей миледи Винтер - она юна, и она
монахиня-бенедиктинка где-то там на юге Франции. Юна, я посчитал на
пальцах, это лет четырнадцать. Самый возраст для монастыря, ага,
чувствуется, что сама туда ушла... "Сиротка, значит" (с). Лилльский
палач показывает, что она совратила его брата, который там был
священником. Угу. Верю. А пожилых американских епископов коварно
совращают американские дети.
Затем парочка намеревается сдёрнуть
из монастыря, причём клерикальный Гумберт крадёт священные сосуды.
Лилльский палач говорит, что по её наущению - и украл, и бежать хотел...
Опять верю, только не совсем понимаю расклад: если их связь
вскрывается, монахиня не теряет ничего, она и так в иерархии на нижней
ступени. А вот священника могут и лишить сана, и на покаяние задвинуть, и
всё такое... То есть из них бежать *нужно* только ему. А они бегут
вместе.
Но их ловят на старте и сажают в тюрьму. Девчонка
обольщает сына тюремщика и бежит. Вот уж что не стал бы вносить в список
подлостей. Священник получает клеймо и десять лет (дочки у тюремщика,
видать, не оказалось). Клеймил его братец, правдивый лилльский палач,
который позже с надрывом распространялся о своей душевной травме.
Травма
травмой, однако палач по собственной инициативе находит нимфетку и -
всего лишь клеймит её раскалённым железом. Не привозит обратно, хоть
молодка и в розыске. Вот провалиться мне на этом месте, тут такие
домыслы можно накрутить, причём достаточно логичные и психологичные...
Тем временем братец-расстрига бежит из тюрьмы, и, когда психологический
палач возвращается к себе, его сажают на место родственника, ибо на
дворе стояла эпоха приблизительного правосудия.
Парочка
воссоединяется, отправляется в угодья графа де ла Фер, где беглый
заключённый получает приход (запомните это!), а будущая миледи выдаёт
себя за его сестру а-ля чета Стэплтон. Благородный граф влюбляется,
женится, зэк венчает новобрачных. Затем "есть в графском парке старый
пруд, кого поймают, там и прут". Короче, на свет появляется клеймо...
поездка вдвоём, новобрачная теряет сознание, падает с седла, платье
отклячивается...
Французы, говорите, фривольный народ? Щаз! Не
знать, что у законной бабы на плече делается... Граф увидел клеймо и тут
же, не рассуждая, ПОВЕСИЛ свою супругу. За шею. На дереве. Повторяю:
тут же, в режиме тет-а-тет. Как хотите, а по-моему, благородный Атос -
трус. Шпажонкой махать всяк может научиться, а вот удар держать...
Кстати, Атос утверждал, что являлся жертвой заговора, то есть и
падре-зэк, и Лолита работали на пару - логично, ведь первый венчал
вторую с графом. Лилльский палач это опровергает, утверждая, что
девчонка любовника кинула, и тот, оскорблённый в лучших чувствах,
вернулся в тюрьму, где и повесился, после чего лилльского палача
выпустили.
Опять же, как хотите, а в этой истории вешать всех собак на миледи просто не получается. Удобно, да... если не приглядываться.
За
те шесть лет, что прошли со времени её малоудачного замужества, девушка
поднялась высоко, став конфиданткой кардинала, его страйкером. Просьба
не морщить брезгливо нос, по сравнению с любой положительной
персонажицей шпионского триллера конца двадцатого века, миледи - белый
пушистый котёнок. Её звали явно не НикитА. Да и желание найти приличную
"крышу" на извращение не тянет. У д'Артаньяна ведь сугубо те же мотивы.
Миледи
инкриминируется ещё одно деяние - якобы она траванула лорда Винтера,
который тоже затащил её под венец, а потом отписал всё наследство.
Обвинитель: младший брат лорда, лицо прямо заинтересованное, ну да
ладно. Оставим в стороне вопрос с клеймом, но я с позиции стороннего
наблюдателя простил бы девушке лёгкую шизу на тему "не хочется опять
быть повешенной". Скажем прямо: как тонкий психолог граф де ла Фер себя
не проявил.
И вот тут всплывает нюанс: младший лорд узнаёт от
четырёх мушкетёров, что брак его брата якобы недействителен, и завещание
тоже, ибо юридически миледи - якобы всё ещё жена Атоса (с разводами
тогда было туго). Короче, младшему лорду на блюдечке поднесли офигенные
деньги. И мой вопрос: венчание, проведённое клеймёным зэком, фальшивым
священником, оно действительно или "якобы"?
Опять же, брат
невинноубиенного лорда Винтера по сюжету зачем-то выдерживает миледи в
плену и готовится выслать её в Америку, а не мочит сразу; то ли братец
ему пох, а главное - деньги, то ли он сам не верит, что миледи - убийца
брата.
Что получаем на момент действия "Трёх мушкетёров"?
Двадцать два года, белокурые волосы, тёмные брови и ресницы (признак
*породы*), красивая, умная, мужественная/женственная, обеспеченная,
самостоятельная и умеющая за себя постоять, плюс дли-и-инный шлейф
дюмовских эпитетов типа "дьявол во плоти". Так и хочется сказать
Дюма-старшему: "Охолони, папаша". Конечно, его целевая аудитория -
добропорядочные буржуа и мещане (законная - выгодная - супруга плюс
содержанка плюс прикидки, как залезть служанке под юбку), но всё же, всё
же...
Какие именно гадости она творит условно положительным
героям? Да никаких. Она первая не начинала. Вся её вина заключается в
том, что юный гасконский андреналинщик видел её в компании с Рошфором,
за которым в тот момент гонялся со шпагой наголо. А вообще миледи просто
работала, как толковый оперативник, на службе у кардинала (история с
подвесками). Д'Артаньян заинтересовался ей всерьёз, только когда
"похитили" Констанцию Бонасье (вообще-то это называется "изолировали",
удивительно бережливая работа и большие расходы для пешки - кардинал
играл чисто).
Что дальше - оцените сами.
Д'Артаньян знает,
что господин Бонасье участвовал в похищении. Так он его не колет (в
смысле не допрашивает, да и шпагой тоже не колет), хоть имеет и право, и
возможности. Гасконец подкатывается к миледи, типа она знакомая
Рошфора, "человека со шрамом", может, знает чего. Вечерние посиделки,
бонжур-пардон-политес. Попутно д'Артаньян внаглую *использует*
влюблённую в него служанку миледи Кэтти. Не покупает, не принуждает, а
использует. Я не дворянин, происхожу из казённых крестьян и подъясачных
народов, мне благородство не по рылу, но, имхо, использовать человека
стократ подлее, чем купить или принудить его. Дай Бог, чтоб никогда не
пришлось...
Миледи д'Артаньян малоинтересен, она тем временем
шлёт с Кэтти любовные записки де Варду, которого д'Артаньян тяжело ранил
и ограбил, отобрав пропуск для поездки в Англию. Кэтти носит записки не
по адресу, а д'Артаньяну, который употребляет их по назначению. На
очередную записку - слог её отчаян - д'Артаньян пишет ответ на тему
"твой суслик летит к тебе на крыльях любви" (с) и подписывается именем
де Варда.
Поддельный суслик прилетает и после сеанса петтинга
(как я понял), проходящего в полной темноте, получает в подарок некое
кольцо, в котором позднее Атос узнаёт свой фамильный перстень,
подаренный им будущей висельнице. Друзья-мушкетёры загоняют перстень,
чтобы купить себе экипировку - не могу их винить, сам этим в RPG
постоянно занимаюсь.
В ответ на очередную записку миледи, которая
готова на всё, фальшивый де Вард пишет нечто вроде "а не пошла бы ты".
Далее автор утверждает, что миледи так разъярилась, что решила натравить
на "изменщика" де Варда гасконского лоха, который постоянно
напрашивается к ней в гости, и с этим намерением уложила лоха к себе в
тёплую постельку. Опять же, не нахожу тут ничего извращённого и
криминального, тем более, что и сам д'Артаньян неоднократно
расписывается в своих чувствах к миледи, и сам автор признаёт их
наличие. Дюма употребляет выражение "какая-то сатанинская любовь", хотя с
моей колокольни это выглядит малость по-другому - лопоухий щенок
нарвался на настоящую женщину, а не слюнявую тёлку вроде госпожи
Бонасье.
Расплатившись с д'Артаньяном по-женски, миледи начинает
его подзуживать против де Варда. Что делает д'Артаньян? Вы не поверите.
Он начинает вилять на тему "а что его мочить, что он мне сделал, не
лучше бы вам помириться" и открытым текстом сообщает, что, собственно,
послания миледи до де Варда не дошли, и тот, кому она подарила кольцо,
собственно, вовсе не де Вард...
"Неосторожный юноша ожидал
встретить стыдливое удивление, лёгкую бурю, которая разрешится
слезами..." Это уже даже не интриганство, это врождённая подлость,
зашитая в БИОС, и без трепанации не лечится.
Миледи бросается на
д'Артаньяна с кинжалом, хоробрый шевалье останавливает её шпагой, на
сцене опять появляется клеймо, в общем, в конце концов д'Артаньян чешет
по Парижу в женской одежде а-ля Керенский.
А теперь вспомните - в
своё время граф де ла Фер уехал с супругой на охоту, где супругу и
повесил. На охоту с собой драгоценности в больших количествах обычно не
берут. После того, как выбралась из петли, миледи вынуждена была
начинать всё заново с тем, что у неё было при себе. И ОНА НЕ ПРОДАЛА
ПЕРСТЕНЬ. А подарила его тому, кому писала любовные записки.
То
есть молодая женщина (22 года, не забывайте), такое ощущение, всерьёз
решила устроить свою жизнь по собственному хотению. Выбрать себе мужика
не из-за денег, а по любви... А её поимели во всех смыслах этого слова.
Валяйте, Шурик Дюма, пишите потом про "демона во плоти".
Дальше
миледи начинает мстить, весьма неизобретательно, просто стараясь
д'Артаньяна "заказать". Попутно она попадает в плен к лорду Винтеру,
перевербовывает дурака Фельтона...
Начало офтопика. Пожалуй, это
единственное высокохудожественное место в книге с полезной моралью,
которая заключается в том, что фанатики ущербны и подобны перекалённому
железу - щёлкнешь, где надо, и вдребезги. Конец офтопика.
По
совпадению государственных и личных интересов гибнет Констанция Бонасье,
но это, как и было сказано, классический случай "любопытной Варвары".
Из-за глупого прокола миледи отлавливают и казнят. По совокупности, так
сказать, всего вышеизложенного. Д'Артаньян, благородный наш, даже
пытается перед ней извиниться...
"А я, - сказал д'Артаньян, -
прошу простить меня, сударыня, за то, что я недостойным дворянина
обманом вызвал ваш гнев. Сам я прощаю вам убийство моей несчастной
возлюбленной и вашу жестокую месть, я вас прощаю и оплакиваю вашу
участь. Умрите с миром!"
Посчитайте. Шесть "я" и "моих" на четыре
"вы" и "ваших". У Атоса, кстати, в его "прощении" восемь "я" и "моих"
на пять "вы" и "ваших". И перья на шляпах... покачиваются. Одно слово,
шевалье.
Ну ладно, заканчиваю. Если кто-то хочет опровергнуть мои
наивные построения, вызванные тем, что я неправильно понимаю такие
вещи, как "благородство" и прочее, ради Бога. Книжку в руки и вперёд.
