Приснилось, что я снова "на деревне у бабушки" в пгт Старобешево Донецкой области. Это не сон-воспоминание о прошлом, а скорее перемещение в параллельную реальность, где ушедшие места и люди остаются на прежних местах, как большой Сфинкс на плато Гиза.

"Черна украинская ночь". Сижу на летней кухне, вероятно не один, не помню. И вижу, как в сгущающихся сумерках появляется белый густой туман. Он клубится и плывёт волнами, как в лучших ужастиках с Бела Лугоши, почти скрывая ворота дома. Конечно же я иду полюбоваться таким редким зрелищем. В реальности я видел такое только на реке под утро, а тут не выходя из дома. Почему-то дворовые собаки на очень длинных цепях, путаются под ногами, выгоняют за ворота. Ладно, думаю, полюбуюсь внутри самого тумана, так даже интереснее и выхожу за калитку.

За ней проходит сельская улица, а за ней склон холма с нашим огородом и ямой для осмотра днища автомашины. Возле неё лежит мой покойный дед и любуется звездным небом. Его могила всего в нескольких км за рекой на сельском кладбище. Но ни я ни он нисколько не удивляемся, как если бы он сидел на лавочке а я вышел из калитки. Ну вышел и вышел, ну лежит и лежит. Один на звезды глядит, другой на туман.  По дороге редкие прохожие идут, все друг-друга знают, здороваемся, как это принято.

Странно, почему звезды так хорошо видны сквозь туман? Признаться я об этом не подумал, потому, что моё внимание отвлек странный шум. Над курятником зависла странная машина. По звуку ревет как вертолёт, и почти зависает на месте, но выглядит как мотодельтаплан, который сильно задрал нос, почти на 45 градусов, а спереди в него дует сильнейший ветер, который его двигатель едва осиливает. Поэтому он движется вперёд так медленно, что создаётся впечатление зависания на месте. Но туман никуда не сдувает, туман такой, что полностью скрыл в себе и меня и вертолёт, и весь наш дом с улицей. И несмотря на шум пропеллера вокруг стоит тишина. Я даже могу слышать пилота, что он мне кричит. Он разворачивает и сажает машину в полисадник курятника, с лязгом и грохотом гаек, как подбитый пепелац. Подхожу ближе.

Это оказывается полуночный почтальон. Хотя выглядит как авиатор начала XX века - галифе, кожаная куртка, лётный шлем с очками. Говорит, что мне пришла какая-то посылка из кажется Донецка, вернее даже целых две: запечатанный пакет и деревянный ящик. Надо расписаться и показать паспорт. А у меня при себе его нет. Пилот соглашается подождать, пока я за ним сбегаю, но недолго, у него ещё много мест, куда надо развести посылки, пока стоит ночь и туман. Далее фантасмагория только усиливается. Я возвращаюсь во двор и иду к дому, где сворачиваю в подвал и спускаюсь на несколько метров, и оказываюсь... в каком-то совершенно другом месте, здание высотка, этаж примерно четвертый, из окон виден мертвый город вроде Припяти, вероятно какое-то НИИ, вокруг лестницы и лифты, целый лабиринт занятый какими-то спешащими по своим делам людьми.

К счастью на меня натыкается узнавшая меня женщина, которая указывает мне путь, как пройти туда, где меня ждёт какая-то девушка, которая знает, где я тут оставил свои документы, вернее сказать целый багаж. Я долго путешествую по запутанным лестничным переходам и лифтам, пока наконец в одной из лифтовых кабинок не встречаю незнакомую мне девушку. Вероятно я её знаю, поскольку узнаю и здороваюсь, и она соглашается проводить меня до места хранения вещей. Она очень не хочет снова расставаться, а я боюсь что вертолётчик улетит и я не получу посылку. Кажется я не смогу снова сюда вернуться, и девушка во сне тоже это понимает. В городе завывает сирена, и наконец-то лифт, который и так уже едет столько, что мог здание несколько раз насквозь проехать, застывает.

Она просит поцеловать её на прощание, почему-то её глаза полны тоски и переживаний, а я даже не помню её имени, и не уверен что когда-либо знал. Мне хочется задавать много вопросов о том, где я, кто она, и что вокруг происходит, но глядя в её глаза я понимаю насколько всё это сейчас неуместно, и целую её в губы. Они прохладные и сухие. Даже странно, почему они не увлажняются, как у живого человека, словно я поцеловал выступивший мне навстречу из стены барельеф. Растворяюсь в этом поцелуе и перестаю быть: я, она, город, почтальон, всё. Больше нет ничего.

Я просыпаюсь, ловя разрозненные обрывки воспоминаний, словно писатель Сон порвал неудачный черновик в мелкие клочья и выбросил в корзину реальности. И из тех обрывков, что удалось прочитать, составлен этот рассказ. Возможно было что-то до и после описанных событий, но увы, я об этом никогда не узнаю.